фото показано с : dp.ru

Начальство как знаменем размахивает достижениями вроде низкой инфляции, бюджетного профицита и рекордных золотовалютных резервов. Все это правда. Хотя можно было бы еще похвастаться полуторным увеличением списка долларовых миллиардеров. Но об этом достижении власти предпочитают молчать. Надежный драйвер Возможно, потому, что доходы остальных россиян не растут — вопреки всем начальственным заклинаниям. Собственно, эти доходы начали движение вниз еще в 2014–м, на следующий год падение ускорилось до 3,2%, достигнув минус 5,9% в 2016–м. Слушая по телевизору обещания скорых побед, граждане пытались сохранить привычный уровень потребления и для этого начали брать в долг. Согласно данным департамента финансовой стабильности ЦБ РФ, сейчас кредиты есть больше чем у половины занятого населения России (39,5 млн человек). В последние 2 года доля обязательных платежей домохозяйств по необеспеченным потребкредитам составила 8,4% доходов. Правда, это средние цифры. Из тех, кто выплачивает "кредит наличными" (на 1 сентября 2019–го таковых было 26,5 млн человек), 54% не имели кредитов в начале 2015–го, а 45% — в начале 2017–го. Долговая нагрузка растет в первую очередь у самых бедных заемщиков. Согласно данным Национального бюро кредитных историй, у людей с доходами до 20 тыс. рублей на обслуживание кредитов уходит 28,8% заработков. Граждане с доходами до 40 тыс. рублей отдают кредиторам 24,6% заработка. Чтобы эти цифры стали вам ближе, подскажу: модальная (самая распространенная зарплата в России) составляет 23,5 тыс. рублей, а медианная зарплата, меньше которой получает половина российских работников, — около 35,5 тыс. Правда (и об этом постоянно напоминает Центробанк), граждане стараются исправно обслуживать эти кредиты, понимая, что они не государственные менеджеры и не африканские президенты и долгов им прощать никто не будет. Более того, объясняет ЦБ РФ, потребительские расходы, кое–как подпитываемые потребительскими кредитами, в 2019 году вообще были единственным более–менее надежным драйвером экономического роста. В противном случае даже Росстат не смог бы нарисовать необходимые цифры экономического подъема, который и так получился на уровне статистической погрешности. Модель не тянет Однако бывший министр экономического развития упорно твердил, что именно кредитный пузырь на рынке потребкредитования — это едва ли не главная опасность, угрожающая российской экономике. В конце концов он настоял на своем, и с осени 2019–го банки начали притормаживать выдачу кредитов, а владельцы контор "деньги–до–зарплаты–по–паспорту" довольно потерли руки. И вот здесь–то и следует искать содержание ключевого вызова для российской экономики. Министру экономического развития по долгу службы положено знать о реальном положении дел в экономике больше, чем кому бы то ни было. И неважно, говорит ли он об этом положении вслух. В конце концов, оптимизм — это его служебный долг. Судить надо не по словам, а по делам. И уверенность начальника, что граждане в ближайшее время не смогут обслуживать свои кредиты и кредитики, может являться отражением уверенности, что в наступающем году денег у людей станет еще меньше, вопреки прогнозам, указам и национальным проектам. Российский экономист Андрей Мовчан сделал очень верное и важное замечание о главном вызове, с которым столкнулась российская экономика в последние годы. "…Проблема в том, что Россия потеряла свою бизнес–драгоценность за эти годы. Больше невозможно делать проекты с большой маржой… большие территории, большая инфраструктура, дорогая себестоимость транспорта, энергии, логистики, все это не очень хорошо развито… Сокращаются трудовые ресурсы. Создать высокомаржинальный бизнес у нас очень тяжело, нет школы для этого и нет долгосрочных денег…" На себе не экономят Да ладно, ответят экономисту эффективные менеджеры государственного производства и потребления. Как это ты говоришь — "тяжело создать высокомаржинальный бизнес"? Давай посчитаем! Так, цену на нефть поднять нельзя, цену государственного контракта придется разделить минимум на два… Повышать производительность? Не пойдет, нужны инвестиции в станки, и вот это все… Можно, но дорого… Лучше будем искать, где снизить издержки… Энергия, аренда, транспорт… Нет, здесь ты не выиграешь, на этой теме сидит свой брат–начальник, у него тоже свои планы и KPI… На себе, как понимаешь, мы экономить не будем: девушки, самолеты, яхты стоят дорого… Вот оно! Персонал! Меньше заплатим — вот и маржа. Трудовые ресурсы сокращаются, говоришь? Надо просто создать ситуацию, когда человека будет мотивировать к работе не надежда на рост благосостояния, а страх лишиться минимума, необходимого для оплаты коммуналки и кредитных долгов. Маркса читал? "Абсолютное и относительное обнищание рабочего класса", вот! Повысишь зарплату — все сразу бегут импортное покупать! А наша задача — импортозамещение! Ключевой тренд Поэтому главной проблемой, с которой столкнется в 2020 году российское экономическое начальство, будет поиск решения неразрешимой задачи: как обеспечить рост экономики без повышения уровня благосостояния работников. Как устроить, чтобы экономика (и доходы начальства) выросли, а доходы населения остались на прежнем уровне. Еще в 2017 году Центр трудовых исследований и Лаборатория исследования рынка труда НИУ ВШЭ в докладе, посвященном тенденциям, институтам и структурным изменениям российского рынка труда, выявили один из ключевых (с 2003 года) трендов — относительное удешевление рабочей силы. Практически во всех сегментах российской промышленности. Той самой, которая растет в отчетах Росстата. При высокой (почти 2 тыс. часов) продолжительности рабочего года примерно две трети россиян регулярно трудятся в нерабочее время — это один из самых высоких показателей среди европейских стран. Деваться им некуда, денег нет и не будет, потому что именно низкий уровень жизни, по мнению начальства, должен не только выгнать на рынок труда всех, кто может работать, но и заставить согласиться на минимальную зарплату. Расти будут только доходы государственных бизнесменов. Дмитрий Прокофьев, экономист

Подробнее читайте на dp.ru ...

100 +