фото показано с : dp.ru

Директор и постоянный представитель Всемирного банка в России о голландской болезни и инвестициях в Петербург

Директор и постоянный представитель Всемирного банка в России о голландской болезни и инвестициях в Петербург Рено Селигманн, Директор и Постоянный представитель Всемирного банка в Российской Федерации, рассказал в эксклюзивном интервью "Лицам", когда наша страна вылечится от голландской болезни, почему рост человеческого капитала больше не ведёт к автоматическому росту экономики, а также дал совет, как Петербург мог бы привлечь новые инвестиции. Какие проекты Всемирный банк сейчас реализует в России? — В следующем году мы будем отмечать 30–летний юбилей присутствия Всемирного банка в Российской Федерации. Мы начали работать в стране в 1992 году и с тех пор оказывали РФ и финансовое содействие, и техническую помощь, помогали в развитии потенциала и оказывали консультационные и аналитические услуги. Конечно, за прошедшие 30 лет характер нашего партнёрства существенно изменился. Влияют и политические, и экономические процессы, так что сейчас мы делаем совсем не то, что делали 30 лет тому назад, — просто потому, что Россия серьёзно изменилась. В настоящее время наша работа включает в себя два основных направления. Во–первых, продолжение реализации уже действующих проектов по финансированию в отдельных сферах: статистики, ЖКХ, гидрометеорологии, сохранения культурного наследия, в том числе в различных субъектах РФ. И второе направление — это консультационные услуги. Фактически речь идёт об исследовательской и аналитической деятельности, итогами которой мы делимся с правительством РФ и общественностью. В этой сфере у нас сейчас две основные темы: экономический рост и конкурентоспособность и человеческий капитал. Первый блок покрывает вопросы, связанные с конкуренцией, качеством государственного сектора, инвестиционным климатом и ведением бизнеса, развитием малого и среднего бизнеса, зелёной экономики, сельского хозяйства, транспорта и цифровых отраслей. Во втором блоке речь идёт о повышении уровня благосостояния в России посредством повышения качества образования (в том числе высшего), о создании интегрированной системы здравоохранения, о социальном обеспечении. В настоящее время мы как раз работаем над новой стратегией взаимодействия с Российской Федерацией. С региональными правительствами вы тоже работаете? — Наша основная миссия — это борьба с бедностью и обеспечение всеобщего благосостояния. Мы работаем с федеральными органами власти, с органами власти субъектов федерации и даже с местными органами власти. Мы прекрасно понимаем, что в России между регионами есть существенные различия, страна огромна, а работать нужно там, где самые сложные проблемы. Многие эксперты жалуются, что у правительства Петербурга как раз большие проблемы со стратегическим видением. То есть, если к вам обратятся, не откажете? — Мы с удовольствием вступим в диалог с любым представителем правительства как федерального, так и регионального — при условии, что запрос будет отвечать общей миссии Всемирного банка, и если мы располагаем соответствующими компетенциями. Очень эффективные меры Ваш вердикт: как Россия пережила текущий кризис, связанный с пандемией коронавируса? — Глобальная рецессия оказалась худшей со времён Второй мировой войны, мы такого не видели последние 50 лет. Поэтому вряд ли в ближайшем будущем сможем полностью восстановиться и вернуться к прежней жизни. Пандемия ведёт к гибели людей, а почти 150 млн человек могут оказаться за чертой бедности из–за этого экономического кризиса. Эти шрамы пандемии, безусловно, останутся и будут оказывать долгосрочное воздействие на тенденции в экономике и в формировании доходов населения. Так выглядит глобальная картина. Безусловно, российская экономика тоже пострадала. Но снижение ВВП на 3,1% в 2020 году выглядит, может быть, не так плохо в сравнении с потерями всей мировой экономики, которая сократилась на 4,3%, и уж тем более с потерями развитых экономик, где темпы падения достигали 5,4%. Страны с формирующимися рынками и развивающиеся экономики, являющиеся экспортёрами сырьевых товаров, тоже показывали худшие результаты, чем Россия, — спад там 4,8%. Почему же России удалось пережить кризис лучше других? — Россия приняла очень эффективные меры, направленные на улучшение макрофискальной стабильности в последние годы, она обеспечила эффективное использование инвестиций, были накоплены значительные бюджетные резервы, страна сократила свою зависимость от волатильности и нестабильности цен на энергоресурсы благодаря наличию Фонда национального благосостояния и низкой долговой нагрузке. Всё это плюс достаточно мощные меры по расчистке проблем банковского сектора позволили России выйти из кризиса с наименьшими потерями. Это, конечно, потребовало немало усилий со стороны правительства и граждан, но это того стоило. Сейчас правительство РФ вводит целый ряд противоциклических стимулов, налоговых стимулов. Объём помощи на уровне 4,5% ВВП сопоставим с другими государствами с развивающейся экономикой. Всё это сочетается также с усилиями в монетарной политике: между февралём и июлем 2020 года ключевая ставка была понижена на 200 базисных пунктов. Нам кажется, всё это дало неплохой результат с точки зрения макроэкономической стабильности. Безусловно, нельзя говорить, что население не пострадало. К сожалению, слишком много человек погибли в результате пандемии или тяжело перенесли коронавирус. Отчётность Росстата по смертности и убыли населения в 2020 году даёт нам представление о масштабе потерь. Реальные располагаемые доходы в России падали с 2013 по 2017 год, и этот кризис прервал наметившуюся, пусть скромную, тенденцию к повышению доходов в 2018–2019 годах. Ко всему прочему, в конце прошлого года мы наблюдали резкий рост цен на некоторые базовые продовольственные товары, а это ударило больше всего по беднейшим слоям населения. Безработица также выросла за прошедший год, в 2020–м достигнув максимального уровня 6,5%. Это прежде всего ударило по мигрантам, по лицам, занятым в неформальном секторе. Что можно было сделать иначе? Наверное, можно было чуть раньше начать оказывать помощь работникам, чтобы смягчить влияние кризиса. Также я думаю, что этот кризис показал преимущества адресной социальной помощи нуждающимся. Какие риски остаются актуальными для РФ? — Согласно нашему прогнозу, в 2021 и 2022 годах экономика будет постепенно восстанавливаться: на 2,9 и 3,2% соответственно. Но есть сдерживающие риски. Прежде всего, люди могут неохотно вакцинироваться, а это замедлит процессы восстановления, возможные новые экономические санкции также могут замедлить восстановление. Второе — банки могут столкнуться с ухудшением качества активов, показателей прибыли и капитализации, в том числе из–за перегретого ипотечного рынка страны. Банк России продлил послабления на создание резервов на потери по кредитам малому и среднему бизнесу до середины 2021 года. Хотя эти меры должны позволить банкам накапливать прибыль для увеличения резервов на возможные потери по ссудам, они также откладывают реализацию неизбежных и дорогостоящих убытков. Третий риск — это возможное резкое ужесточение условий финансирования в мире в целом, речь может идти о внезапном отходе от мягкой фискальной политики в ряде развитых стран. В краткосрочной перспективе восстановление будет зависеть от того, как станет развиваться пандемия. Но в дальнейшем многое зависит от возможности страны восстановить темпы экономического роста посредством диверсификации экономики, снижения доли государства в экономике, повышения качества госуправления и способности воспользоваться изменениями, происходящими в глобальных цепочках производства в мире после пандемии. Особенно важную роль может сыграть разворот мира к зелёной экономике. Для РФ это может стать серьёзной проблемой, если правительство не примет мер по декарбонизации экономики. Но вместе с тем это может открыть и новые возможности для внедрения инноваций и создания новых рабочих мест, которые ускорили бы процессы декарбонизации экономики. ПО ЦЕПОЧКЕ С МИРОМ В одном из последних исследований Всемирного банка говорится, что Россия входит в десятку ведущих стран мира с точки зрения улучшения показателей здоровья и образования. Однако при этом производительность труда у нас всё ещё остаётся низкой и растёт слабо. Почему динамичный рост показателя человеческого капитала не ведёт к росту темпов развития экономики и росту производительности? — У нас есть оценки потенциально возможных темпов роста в России — если предположить, что в ней полностью задействованы трудовые ресурсы и капитал. Расчёты мы делали до пандемии, этот показатель составлял 3,8% на отрезке 2000–2009 годов, а на отрезке 2010–2017 годов упал до 1,7%. То есть темпы роста снижались ещё до кризиса. Действительно, качество человеческого капитала в России высоко. Если взять образовательные результаты школьников, обобщённые по данным международных исследований, страна входит в десятку ведущих стран, по данным на 2018 год. Продолжительность жизни в стране тоже выросла за последние 10 лет. Хотя, конечно, можно и нужно сделать больше. Прежде всего с точки зрения повышения продолжительности жизни мужчин и устранения причин смертности — избыточного веса, курения и потребления алкоголя. Мы считаем, что человеческий капитал — это критически важный актив России для её стабильности и устойчивого развития, который требует постоянных инвестиций в образование, здравоохранение и социальную защиту населения. Наши недавние исследования показывают, что снижение производительности трудовых ресурсов связано со снижением общей факторной производительности. Эта тенденция характерна для всего мира, не только для России, и пока нет строгого консенсуса, почему это происходит. Скорее всего, речь идёт о сочетании факторов. Во–первых, не всегда работают рыночные механизмы: неэффективные компании не закрываются, чтобы высвободить пространство для более эффективных. Из–за этого у новичков нет шансов выйти на рынок, привнести какие–то инновации. Второй аспект — это низкий уровень инноваций внутри фирм. И наконец — качество управления. К сожалению, многие компании задействуют в своей работе навыки и квалификации, характерные скорее для экономики времён конвейера, чем для сервисной постиндустриальной экономики XXI века. Получается, недостаточно иметь хорошо образованных работников, которые относительно здоровы и живут долго, — важно, чтобы они были наняты компанией, которая действует в условиях конкуренции и стимулирует своих сотрудников к максимальной производительности. Это можно обеспечивать либо через инновации, либо через менеджмент, либо через инвестиции. ПОПРОБУЙ УДЕРЖИ Мы очень часто оглядываемся на нулевые годы как на период большого скачка. И задаём себе один и тот же вопрос: почему же всё заглохло? Это особенно драматично сказывается на Петербурге, где последние 10 лет было мало ярких инвестпроектов, а ВРП перестал расти на десятки процентов. Что всё–таки сдерживает нас теперь? — Сравнение разных периодов нужно проводить аккуратно и осторожно. В 1998 году случился масштабный кризис, и действительно создаётся ощущение, что после этого был совершён мощный скачок. Но это эффект низкой базы. В то время в стране стояла проблема оттока капитала, многие отрасли работали неэффективно, особенно это касалось тяжёлой промышленности и других отраслей, которые играли значительную роль в экономике Петербурга. Да, действительно, масштабные и структурные преобразования, которые произошли за 10 лет 2000–х годов, обеспечили высокие темпы роста, обеспечили определённые темпы роста производительности труда, и результаты на самом деле представляются существенными в сравнении с тем, что было в 1990–е годы. Это хорошо видно и на примере вашего города. ВРП в Петербурге вырос на 160% в период с 2000 по 2019 год, а в России в целом рост ВРП составлял в среднем 99%. Но сейчас совершенно иные условия. Мы видим, что с кризиса 2008 года прямые иностранные инвестиции сокращаются во всём мире, и развивающиеся рынки, включая Россию, здесь не исключение. Конкуренция за инвестиции между развивающимися странами ужесточилась, особенно это касается тех инвестиций, которые идут не в сырьевые отрасли. Впрочем, и они тоже сильно упали в РФ, потому что сильно упали цены на сырьё и были введены санкции. Учитывая все эти факторы, правительствам теперь необходимо работать гораздо более напряжённо, чтобы привлечь инвесторов. Это характерно как для мира в целом, так и для Петербурга в частности. И что же делать властям, как правильно бороться? — Во многом решение этой задачи связано с качеством работы институтов, они должны обеспечить должную эффективность и результативность. Россия, и Петербург в частности, достигли огромного прогресса в части развития цифровых технологий. Можно сказать, что практически все аспекты деятельности государства и его взаимодействия с гражданами и бизнесом теперь оцифрованы. Это ощутимый результат, нужно продолжать эту работу. Эффективность государства в борьбе с коррупцией повысилась, но результат остаётся низким по сравнению с другими государствами — и это ещё одно направление для работы. Петербургу стоит подумать вот о чём. Есть три принципа работы с инвесторами, которые показывают эффективность во многих странах. Во–первых, содействие инвестициям — это не выбор между отечественными и иностранными инвестициями. Задача заключается в том, чтобы объединить внутренние и внешние инвестиции и встроить их в глобальные цепочки добавленной стоимости. Потому что именно это открывает доступ к практикам более качественного управления, новым способам доставки продуктов и сервисов, помогает задействовать инновационные подходы и в конечном счёте получить прибыль. То есть глобальная торговля и инвестиции — это две стороны одной медали. Мы видим, что объём участия России в глобальных цепочках колеблется в зависимости от сектора, но существует значительное пространство для расширения связей между российскими компаниями, ориентированными на внутренний рынок (включая малые и средние предприятия), и экспортно ориентированными или транснациональными компаниями. Второй принцип заключается в том, что торговля услугами в мире растёт быстрее, чем торговля товарами. Петербургу, как и России в целом, об этом стоит серьёзно задуматься. Расширение торговли услугами — образовательными, туристическими, юридическими и так далее — тоже может вести к формированию качественных рабочих мест, в том числе и цифровых. И это, в свою очередь, позволит увеличить роль региона в формировании добавленной стоимости, более активно реализовывать инновационные наработки. Но для этого необходимо сформировать благоприятные условия, позволить людям переезжать с места на место, чтобы найти выгодное место работы. Ну и наконец, третий принцип: инвестиции — это не разовое мероприятие, не разовая сделка, это партнёрство и длительные отношения. Мало привлечь инвестиции, нужно удержать их, нужно увязать их с деятельностью отечественных отраслей производства, чтобы максимизировать выгоду. НЕ ЗАСТРЯТЬ! В нулевые, когда цены на нефть были высокими, России диагностировали голландскую болезнь. Как думаете, она излечилась от неё? Или чем–то новым заболела? — Значительный прогресс, который мы наблюдаем в макроэкономической политике РФ с кризиса 2008–2009 годов, представляется очевидным. И одним из основных элементов здесь является введение бюджетного правила. Это мера, которая во многом смогла защитить страну от волатильности на сырьевых рынках. Средства, которые получены выше цены отсечения, направляются в Фонд национального благосостояния — это очень важный и эффективный инструмент защиты от голландской болезни и схожих проблем. Однако полное излечение от неё требует большей диверсификации экономики и дальнейшего сокращения зависимости от энергетических ресурсов. Но нужно попытаться избежать ещё одной проблемы, по мере того как Россия будет переходить в категорию стран с высоким доходом, — ловушки средних доходов. Я уверен, что Россия сможет это сделать, но для этого потребуется инвестировать и в зелёную экономику, в инновации. Ведь, в конце концов, страна располагает гигантскими запасами металлов, лесов, значительными техническими наработками и технологиями, которые могут позволить не просто поддержать, но и возглавить такой "зелёный переход". Мне кажется, это может потенциально дать огромный толчок развитию страны. Одно из центральных направлений в работе Всемирного банка — борьба с бедностью. Есть ли какие–то рекомендации для России, где почти 20 млн человек относятся к категории бедных, какие шаги можно предпринять, чтобы начать решать эту проблему? — Самым эффективным фактором в части сокращения бедности является экономический рост. Но сокращение бедности только за счёт экономического роста невозможно, необходимо реализовывать точечные меры социальной защиты, поскольку это влияет на динамику выхода из бедности. Эти меры также сохраняют и развивают человеческий капитал. Скажем, если семья оказалась в сложной ситуации — например, потеря работы или проблемы со здоровьем, — это может привести к более серьёзным последствиям: алкогольной или наркотической зависимости, потери компетенций и навыков. Так формируется порочный цикл, когда бедность укореняется: человек не в состоянии вернуться на рынок труда и застревает в этом состоянии. Ценность тех подходов, о которых я говорю, в том, что они не позволяют человеку застрять в бедности. Одним из примеров такой схемы социальной защиты является концепция предоставления социальной помощи для полного предотвращения крайней бедности. Это не значит, что каждому человеку в стране гарантирован базовый доход. Речь идёт об адресной помощи: мы оцениваем потребности человека, его доходы и на основании этого анализа можем предложить те или иные меры поддержки. Это требует слаженной совместной работы всех ответственных ведомств, а также использования современных технологических наработок (искусственного интеллекта, машинного обучения), чтобы необходимое количество помощи поступало именно тому, кто в этом действительно нуждается, и именно в то время, когда это больше всего необходимо. Россия двигается вперёд в этом направлении. Я думаю, что мы будем работать с правительством по этому вопросу. Во многих странах ЕС существует так называемое "средство последней надежды" — это минимальный гарантированный базовый доход. Тема достаточно широко обсуждается, даже в США уже идёт речь о введении такого механизма. Плюс программы в том, что она выступает автоматическим стабилизатором дохода в случае экономических потрясений, поскольку семьи, которые сильнее всего страдают по итогам кризиса, могут автоматически воспользоваться этой помощью. То есть не нужно заново проводить анализ, заново определять правомерность получения поддержки или пособий и так далее. Мы видим, что такие программы дают даже больший эффект на единицу вложенных средств в период кризисов.

Подробнее читайте на dp.ru ...

150 +