фото показано с : dp.ru

Сложно предсказать, станет ли время пандемии в Петербурге периодом, о котором когда-то будут вспоминать как о явлении, изменившем образ жизни.

Сложно предсказать, станет ли время пандемии в Петербурге периодом, о котором когда-то будут вспоминать как о явлении, изменившем образ жизни. Живущим прямо сейчас кажется, что жизнь изменилась заметно, но как надолго сохранится это ощущение — вопрос. Собственно, время кризиса ещё не закончилось, но некоторые тренды уже видны. Паника, такая паника Если идти в хронологическом порядке, то до середины марта всё было в целом как обычно. Странные новости из Китая, смутные опасения, размышления, ехать ли всё же в отпуск на каникулах. 16 марта Смольный завёл телеграм–канал «Петербург против коронавируса» и стал сообщать там картину дня. Из середины декабря те новости выглядят даже не смешно: «Выписаны первые два пациента, у которых ранее была выявлена коронавирусная инфекция, подтверждены три новых случая заражения коронавирусом, в стационаре семь человек». И уже тогда был введён режим повышенной готовности — и запрет на массовые мероприятия с числом участников более одной тысячи человек. Дальше всё катилось снежным комом — и события, и ощущения. Первое время было не понятно ничего. Потом впереди замаячил локдаун. Петербуржцы рванули в магазины и скупили всё, что попалось под руку, в том числе гречку и туалетную бумагу, да так, что кое–где на несколько дней эти важные артикулы пропали. Дальше — самоизоляция и споры о том, что является её нарушением. Постепенное закрытие общественных пространств — непродовольственных магазинов, кафе, ресторанов, салонов красоты, образовательных учреждений, спортзалов, музеев, библиотек. Порядок не так важен. Иногда клиенты успевали до закрытия вскочить в последний вагон: библиофилы — запастись книгами (как потом выяснилось, примерно на квартал), любители искусства — посетить почти пустой без китайских туристов Эрмитаж, барышни — сделать маникюр. Закрылись границы. Отменился льготный проезд в транспорте для детей и пенсионеров. Больницы были переполнены (как тогда казалось), к врачу шли только по острой надобности, слово «Ленэкспо» приобрело неприятно пугающую коннотацию. Объявленные меры поддержки бизнеса и защиты петербуржцев вызывали массу вопросов и недоумения и у первых, и у последних. Собственно, главным образом пугала и путала информация о коронавирусе. Если к осени фактически общим местом стала мысль, что с вирусом по–прежнему всё не очень понятно, хотя и потенциально плохо — как во время течения болезни, так и после неё, — то весной все ещё очень волновались по этому поводу. Носить ли маску, есть ли парацетамол, помогает ли имбирь — это были наиглавнейшие вопросы апреля–мая. Как в уже подзабытые времена дефицита, из уст в уста передавались шифровки, где можно добыть антисептик, маски и перчатки. Цены на них росли буквально на глазах, как валюта во времена дефолта. Весна прошла в нервном мытье рук, протирании поверхностей спиртом и отпрыгивании от кашляющих. Кто и зачем закрыл парки — ещё один интересный вопрос из того времени. На фоне локдауна скупое пробуждение петербургской природы прошло почти незамеченным. Впрочем, потом был откат в почти нормальную жизнь — открылись сады и магазины, фуд–корты и рестораны, фитнесы и всё прочее. В первые тёплые выходные на городские пляжи люди вышли как на первомайскую демонстрацию, на открытых террасах сидели плечом к плечу, а в сапсанах даже и маски перестали надевать. Лето прошло со статистикой падения заражений — от 15 мая (525) до начала августа (160). В осень Петербург вошёл со 189 заболевшими 1 сентября. Затем началась вторая волна — и она совсем другая. Другие цифры, другие проблемы, но и паника уже не та, что раньше. Кажется, сейчас всё настолько долго длится и достигло таких масштабов, что петербуржцы уже и говорить о вирусе не хотят. Делай дело Пандемия принесла некоторые новации и в ведение бизнеса. Сюрпризом для многих предпринимателей оказалось, что они существуют не в сферическом вакууме, а в рамках сложных обстоятельств — и при форс–мажоре каждое может играть в минус. Внезапно в наших магнатах проснулось некое чувство — а может, и не засыпало особо? — государственной важности. Бизнес–сообщество вдруг вспомнило, что у нас патернализм, система, бюджет. И с одной стороны — эмоционально проклинало госмашину, мешающую работать, а с другой — напоминало о том, что сверху обязательно должны помочь, поддержать, а лучше сразу спасти. Самый наглядный пример — рестораны, о которых, конечно, много писали и говорили весь год. Часть владельцев авторских заведений резко активизировали соцсети, наладили продажу онлайн и срочно начали привлекать лояльных гостей к новым форматам работы. Бенефициары и шеф–повара снимались в промо, сочиняли зазывные стихи и развозили заказы сами. Другие, в том числе владельцы больших сетей, формат работы поменяли тоже — но параллельно писали открытые письма властям, убеждая их приравнять крупный бизнес к малому и выдать финансирование. Часть получила субсидированные кредиты. Внезапно выяснилось, что не все арендодатели готовы идти на уступки, снижать плату или хотя бы ждать отсрочки по платежам, — на несговорчивых рантье было много жалоб со стороны арендаторов. Руководители отдельных проектов выступали с угрозами открыть рестораны, несмотря на запреты, и принимать клиентов, потому что им нечем платить зарплаты работникам. Впрочем, после дотаций тайных спонсоров угрозу в жизнь не претворяли. Финалом сезона стало коллективное слёзное обращение владельцев ТЦ и общепита, среди которых были миллиардеры, к Александру Беглову. С одной стороны, они заявили, что не уважают губернатора. С другой — очень просили его разрешить им работать. В других сферах на самом деле тоже были те же две очевидные стратегии. Кто–то пытался сбивать масло — переходил на шитьё масок, призывал при прочих равных поддерживать небольшие, но знаковые проекты, например книжные. Кто–то тосковал и ждал помощи. Невыжившие есть в обоих лагерях. Шутки шутками Зато в этом году в Петербурге много шутили. Слегка нервно, конечно, но соответственно обстоятельствам. О путешествиях по квартире; о стадиях осознания — отрицание, гнев, торг, принятие, тур в Сочи; о школьной форме — брать или пижамой обойтись. О домашних животных, возмущённых людской оккупацией квартир. О том, что природа настолько очистилась, что в Неву и Финский залив вернулось даже то, чего там никогда не было. О нормативах выноса мусора и прогулках с собаками. О том, что, оказывается, многочасовые совещания в офисе можно было заменить короткими электронными письмами. О диете, алкоголе и о том, как спасти мир, лёжа на диване. О том, что делать со стратегическими запасами бумаги, — по соцсетям до сих пор гуляют видео с художественными инсталляциями и самодельными тренажёрами. Итожа год Сейчас, в декабре, Петербург выглядит не совсем так, как должен бы. Меньше людей и машин на улицах, меньше в транспорте, большинство в масках, многие в перчатках. Выезд в офис многим кажется настоящим выходом из зоны комфорта. Психологи стали роднее терапевтов. Совещания онлайн приелись и раздражают уже так же, как год назад офлайновые многочасовые встречи. По Zoom на­учились не только проводить занятия, экскурсии и родительские собрания, но даже репетиции хоров и вечеринки. Хорошим тоном стало предупреждать о свежесделанном тесте на коронавирус, а на термометрию на входах уже и внимания не обращают (хотя мало кто в неё верит). В Facebook пишут об ощущении апатии, пустоты, нервотрёпке, а вот обсуждать ограничение свобод, как было модно весной, уже перестали. Новый год пройдёт (вероятно) без особых гуляний, потому что всё, что можно закрыть, будет закрыто. Впрочем, развлекаться до утра можно будет в Рождество — и метро будет работать. Дальше в тумане, потому что даже оптимистичные прогнозы окончания пандемии не очень радуют. Но всё же… Есть важные вещи, которые тоже очень в духе Петербурга. Самоизоляция на несколько месяцев дала интересный эффект локальной общности: на призывы помочь конкретному магазину, издательству, фандрайзингу, проекту, даже блогеру — откликались охотно. И в итоге многие действительно любимые заведения и компании выжили. Пытались как–то облегчить работу медиков — шили и закупали маски, привозили еду, поддерживали одиноких стариков и сидящих на карантине в общежитиях студентов. Пересказывали друг другу, что где интересного и полезного происходит… Провожая 2020–й, вряд ли стоит ожидать, что следующий год будет от него заметно отличаться. Но можно надеяться, что хотя бы полного локдауна не случится — и виды пустынного Петербурга, которые «Итоги» сегодня публикуют, останутся в прошлом. Самое тёмное время, как известно, перед рассветом. А 2021–й будет годом борьбы. Ну что ж, поборемся. Материал подготовлен для проекта Итоги — 2020

Подробнее читайте на dp.ru ...

142 +